Хорошо, что это происходит лишь иногда.
Хорошо, что это происходит лишь иногда.
Жаль, что я не умею читать с монитора. Придется что-то придумать...
И такое впечатление, что ты не свои мысли думаешь, а чужие подхватываешь и развиваешь.
Пытаясь ответить на вопрос "за что Гюго убил Жавера"? я лично не мог пройти и мимо вопроса "а за что он так так мучительно убивал Вальжана"?
Но есть и другие вопросы.
За что принял мученическую смерть г-н Мабеф?
А Эпонина?
А полковник Понмерси?
Не слишком ли много мучеников?
Отверженные?
Нет. Жертвы.
Символы - твердит мне рассудок. Это всего лишь символы. Personnages, как утверждает переводчик гугл.
А я не хочу воспринимать из как символы. Я хочу воспринимать их как живых людей.
А этих людей предают мученической смерти.
И главный мученик, конечно, Вальжан.
Он всю книгу приносит себя в жертву. Искупая не столько свои грехи, сколько чужие.
Экая мистерия...
И вот близится время поледней жертвы. Последнего искупления.
Вальжан должен принять свой крест и взойти на него.
Но позвольте, а кто же его осудит? Кто станет Пилатом в этой мистерии?
Вот именно.
Вернее, мог бы стать.
О, если бы Жавер сдал таки Вальжана в руки правосудия, а уже потом, терзаемый совестью, пошел топиться...
Вот где было бы покаяние.
Вот где было бы некое искупление.
Вот при таком раскладе все встало бы на свои места.
Иногда мне кажеться, что почти в последний момент финал романа был "переигран"...
Вот протрезвею, переживу завтрашний день и попробую объяснить, почему мне так кажеться.
А вообще: "Стыдно убивать героев, чтобы растрогать холодных ирасшевелить равнодушных" (с)
Париж, приблизительно 1825 год...
Инспектор Жавер неспешно двигался по набережной Сены в сторону Ситэ. Со стороны могло показаться, что он погружен в свои мысли и ни на что не обращает внимания, но это было обманчивым впечатлением. Из под надвинутой на глаза шляпы он пристально наблюдал за всем и за всеми, кто попадался на маршруте его патрулирования. И если бы в этот, довольно таки жаркий день, какая-нибудь подозрительная личность рискнула появиться на набережной, она бы не укрылась он взора инспектора.
Внезапно некое странное чувство заставило его еще более замедлить шаг, почти остановиться.
Что-то было не так.
И в то же время...
Он огляделся. Ничего и никого подозрительного.
В данный момент единственным человеком в поле зрения был господин, только что прошедший мимо Жавера и направлявшийся в сторону Тюильри. Он опирался при ходьбе на трость, так как заметно хромал, и, в отличие от инспектора, действительно был погружен в размышления.
Выглядел он вполне респектабельно и благонадежно. Даже более того - Жавер всегда чувствовал это безошибочно - он был, если так можно выразиться, из неких высших сфер.
И все-таки...
Он еще раз пристально огляделся по сторонам.
Нет.
Ничего.
"Да что со мной такое!" - сказал он себе мрачно - "это, верно, от жары..."
Капля пота, ползущая по левому виску, укрепила его в этой мысли.
Губы инспектора презрительно скривились.
"Да, это от жары." - повторил он, и добавил, насмешливо, - "Кажется, я начинаю стареть!"
И отправился дальше, правда, на всякий случай, еще раз все внимательно оглядев.
Талейран продолжал свою прогулку, мимоходом отметив, что этот тип, явно из полицейских, попавшийся ему на встречу, выглядит несколько... Нет, странно - это не совсем то... Вернее совсем не то...
Но поскольку к теме его размышлений эти странности никак не относились, он просто выкинул их из головы.
* Согласно(хм...)переводчику гугл, Personnages переводится с французского языка на русский как "символы".
Мне это понравилось.


Какой взгляд, а?
Нет, не верит он в этого "мэра".
Не смотря ни на что - не верит...
"Окажись вы тем, за кого я вас принимал, - ого! Я бы уж не был добр с вами; вы бы тогда увидели!"

Но вернусь к вопросу о символизме. Если принять как аксиому, что персонажи "Отверженных" являются тем или иным символом, и одни символы должны пасть перед другими, то...
Все равно не сходится.
Падают почему-то не те символы, которые были бы должны пасть.
Почему ничего не случается с таким "прекрасным" символом, как г-н Тенардье?? Вот кого стоило бы обрушить! Вот кого стоило бы заставить, если не покаяться, то, хотя бы, задуматься. Заставить устыдиться - хоть раз.
Так нет! Тенардье преспокойно уезжает в Америку торговать рабами.
Что же такое символизирует Жавер, если обрушение происходит именно с ним?
Наткнулся где-то на просторах Интернета на подборку "Афоризмы и высказывания великих людей". Увидел там, в частности, следующее: "Быть добрым очень легко, быть справедливым - вот что трудно" В. Гюго.
Но если вспомнить, в чьи уста вложил Гюго эти слова...
Получится довольно интересно. Получится, что мне пытаются доказать, что доброта превыше справедливости. Или, даже, скажем так - справедливость, в которой нет доброты, не имеет права на существование.
Если так, то лично я могу сказать только одно - не-не-не, Девид Блейн. Катись-ка ты к чертям со своей уличной магией.
Что еще может быть? Общественное мнение (со слов самого Гюго)? Но общественное мнение мне кажется все-таки меньшим злом, чем низость, подлость, злоба (в плане символов).
Опять не сходится у меня "если" с "то".
Общественное мнение, как квинтэссенция человеческой подлости и низости? Но простите, а причем тогда здесь инспектор? Ни низости, ни подлости в его характере Гюго, не то что не прописывает, а прямо говорит об отсутствии этих качеств в Жавере. И, соответственно, символизировать он это не может.
Не ладно что-то
Но что же, все-таки, противопоставлено величию духа Вальжана? (Величию духа, как символа, разумеется) С чем его так упорно сталкивает автор, если не с низостью?(низость величию, как мы видим не поддается)
Просто с силой духа, без величия?
Но тогда мы возвращаемся практически к: "доброта превыше справедливости". То есть, к весьма и весьма спорному утверждению.
Нет, конечно, самое логичное - это Жавер как символ, уже упоминаемой мною, Ограниченности и Слепоты Судебной Системы. И, как следствие, ее несправедливости. Ну, или что-нибудь в том же дуже.
И наверняка по этому поводу много где много чего много кем уже написано.
Мне просто нравиться размышлять об этом.
Я хочу самостоятельно разобрать "Отверженных", рассмотреть их со всех возможных (и не очень) сторон и придти к Своим Собственным выводам.
Но душа-то уже развернулась. Душа-то просит что-нибудь эдакое наваять. Восхищенная зависть, понимаете ли, не дает покоя(и все такое).
И вот она.
Фантазия в четырех диалогах и одной картине.
"Ш-ш-ш*... Фил, не забудь, тебе скоро мост* поднимать."
"Ш-ш-ш... Да помню, я помню..."
"Ш-ш-ш... Помнит он... Ты смотри, что бы как в прошлый раз не получилось."
"Ш-ш-ш... Да я раз десять все проверил!!! Сам, небось, видел, как я этот грешный мост гонял..."
"Ш-ш-ш... Не забивайте канал*!"
"Ш-ш-ш... Что, мать вашу, происходит?"
"Ш-ш-ш... ...! Не идет!!! Опять заело!!!"
"Ш-ш-ш... Ты же говорил, что все проверил?!!!"
"Ш-ш-ш... Да я проверил!!!"
"Ш-ш-ш... Свет! Свет!!! Гасите свет ......!!!!!
- Ну и где ты, Фил, "все проверил"?
- Да проверял я!
- Ага, а теперь мы вместе все тут проверяем.
- Да провалиться мне...
- Стоп! Вот она! Вот из-за этой штуки тут все и застопорилось...
- Хм... Прошлый раз такая же была. Вот ...... !
- Такая же? Не может быть... А если это эти, реквизиторы, шутят?
- Реквизиторы, ага... Я с ними после первого раза говорил уже... И потом, они что - идиоты? Да ты эту палку в руки-то возьми...
- Тяжелая...
- Не то слово - тяжелая. И вон, свинцом обита... Ею же реально убить можно! Ну, какой это реквизит...
- Слушай, я не поняла. Этот, как его... Жавер! Он с моста прыгнул или нет?
- Да я тоже не совсем понял. Но, по моему, нет. Главный этот, Жан Вальжан который, он помнишь, тоже в начале пел "I am reaching, but I fall..." и "As I stare into the void...". И это еще, как там... А, "I'll escape now from the world, From the world of Jean Valjean...". И ничего с ним не случилось. Начал новую жизнь, и все. Ну, и тут, я думаю, то же самое. Не зря же слова одинаковые...
- Да, пожалуй ты прав.
Человек в плаще непривычного покроя усмехнулся вслед этой парочке, в числе прочих зрителей покидавшей театр.
Потом посмотрел вверх, словно надеясь разглядеть невидимые с городских улиц звезды, и, надев на голову цилиндр, достал из кармана табакерку...
* - примерно такой звук издает рация, когда кто-либо собирается собирается сказать что-либо в канале.
* - декорация, во время сцены самоубийства поднимаемая вверх, дабы обозначить падение Жавера вниз.
* - Частота, на которой идут переговоры по рации.
Хочу написать стеб. Жесткий, глумливый местами, стеб. Собственно, желаю получить то, чем мои мысли были в самом начале - пародия на американское кино класса "б". А текст упорно пытается сползти на тропинку более серьезной проработки, обоснованности, логичности, детализации.
Вот сижу, в итоге, и думаю, как привести к единому знаменателю получившееся смешение, как минимум, трех стилей.
Причем так, что бы с одной стороны все было не особо серьезно, а с другой - не впасть в самодостаточность, при которой почти к каждому предложению придется давать страницу пояснений.
Доступ к записи ограничен
Гюго, надо отдать ему должное, очень качественно поработал. Он скурпулезно прописал ночь, безлюдное место, стремнину, из которой никто не выплывал, падение, даже агонию.
Он сделал все, чтобы вытащить инспектора было невозможно.
В итоге, для того, что бы все-таки спасти Жавера, придется сделать шаг в сторону, перейти в иную плоскость, иную реальность, иное отражение описаной Гюго действительности (да-да, привет, старина Желязны!)
Но в этом случае мы спасем уже немного не того инспектора.
И чем дальше мы будем отходить от "оригинального мира", упрощая себе спасение, тем менее "тем" Жавером будет спасенный нами.
Так что можно спасти сотни, при желании - тысячи Жаверов.
Кроме одного.
Итак, попробую восстановить последовательность событий.
В детстве была у меня книжечка "Гаврош. Козетта.". Любил я эти истории очень. Знал почти наизусть, что позволило мне через несколько лет читерским образом получить пятерку по французскому языку. Однако, к прочтению самого романа никоим образом не подтолкнуло.
Прошло еще какое-то количество лет, и я вообще забыл и об этой книге, и об этих персонажах.
Прошло около 20 лет, и вот однажды, находясь на некой репетиции, я услышал номер "Master of the house". На тот момент я ничего не знал о существовании мюзикла, более того, не знал, как называется номер и кто в нем главные действующие лица, но тем неменее безошибочно опознал хорошо знакомого мне Тенардье.
Пришел домой, нашел видео этого номера, восхитился и забыл.
Через пол года, благодаря все той же группе людей, я услышал еще один номер из мюзикла - "Звезды". И - не проникся. Несмотря на то, что голос человека, который оные "Звезды" исполнял, мне очень нравится.
Через пару дней решил пересмотреть "Master of the house". Пересмотрел и в очередной раз пришел в восторг.
Рядом нашел ссылочку на "Stars", посмотрел, пожал плечами (!), попытался посмотреть еще пару фрагментов с концерта - ничего не зацепило. Плюнул на это дело и полез искать информацию об исполнителях четы Тенардье.
А вот дальше все окутывается туманом и решительно ничего не понятно.
Я не могу вспомнить, зачем я полез искать информацию о мюзикле.
Такое впечатление, что просто из тьмы вышел господин инспектор, взял меня за шиворот и, протащив по всему мюзиклу, бросил в роман. Потому что - вот это я помню точно - роман я начал читать из-за интереса к личности Жавера.
Потупил в написанное, покурил и - вспомнил.
Опять же около полу-года спустя я услышал по радио передачу, посвященную "Les Miserables". Заинтригованный информацией о том, что "Do You Hear the People Sing?" стал неофициальным гимном Франции, я и полез искать инфу по мюзиклу.
А заодно опять смотреть и слушать.
И вот где-то в этот момент, среди, собственно, "Do You Hear the People Sing?"(не впечатлило), "One Day More"(зацепило) и "Do You Hear the People Sing?" & "One Day More" в исполнении 17-ти Вальжанов (проняло. Вот где некая эпика!) я и налетел на "Javert's suicide".
Это и стало концом моего равнодушия к мюзиклу.
И это стало началом моего интереса к роману.
А что, если инспектор был из тех персонажией, которые имеют привычку сопротивляться авторскому замыслу?
Бывает такое - создаешь некий образ, прописываешь ему определенные характеристики и стиль поведения, а в какой-то момент замечаешь, что он упорно вылезает из созданных тобой рамок и активно порывается двигаться в несколько ином, относительно прописанного тобой, направлении. Начинает, что называется, жить своей жизнью.
И вот Гюго, не потерпев подобного самовольства, сталкивает инспектора в сену... Хотя, замечу, мог духовно переродить. И возможностей для перерождения было несколько (но это уже отдельная тема).
Да, дядюшка Виктор долго объясняет нам, что Жавер совершил проступок относительно долга, и не имея возможности выбрать между оным долгом и собственной совестью, бросается в реку. Но ведь был момент, когда он, Жавер, уже совершил, со своей точки зрения, проступок относительно долга. И просил его за это выгнать с позором, а отнюдь не пошел топиться. Что, не было аспекта "совесть"? Я вас умоляю - что же, как не совесть привело его к мэру каяться, вместо того, что бы просто подать прошение об отставке.
Стал старше и сентиментальнее? Вообще смешно, если верить тому, что написал автор.
Так что же помешало Жаверу и на этот пойти и с позором "выгнаться"? А помешала мысль, которую автор вложил в голову инспектора, и которая сейчас кажеться мне несколько притянутой за уши. Это, в общих чертах, мысль о том, что закон невсовершенен.
А вот тут - стоп. Гогю столько раз намекал нам на некоторую узость мышления инспектора. Вот он прямо говорит, что "Мыслить было для него непривычно и необыкновенно мучительно. В мыслях всегда кроется известная доля тайной крамолы, и его раздражало, что он не уберегся от этого.
Любая мысль, выходящая за пределы узкого круга его обязанностей, при всех обстоятельствах представилась бы ему бесполезной и утомительной;".
Точка, конец цитаты.
Так с какого, извините перепуга, инспектор начинает думать о вещах непривычных, непонятных и чуждых? Все же очень просто - служитель закона отпустил преступника. Серьезный проступок. Недостойно полицейского!
Так пойти и уволится к чертовой матери!
К чему все эти путанные, протеворечащие "размышлизмы"? К чему: "Но как просить бога об отставке?" Почему это приходит в голову "узкомыслящему" инспектору, а простая мысль просить об отставке господина Жиске - нет?.
В свете мой версии причина одна - Гюго боялся Жавера. Боялся, как персонажа, который не хочет подчиняться ему, Автору, можно даже сказать - Создателю!
Невообразимо! Немыслимо!
He is dangerous! (с)
Утопить.
Повторюсь - версия совершенно фантастическая и, к тому же, предвзята.

Просто сегодня, будучи в театре оперетты на "Летучей мыши", поймал себя на том, что следя за солистами, делаю, периодически, следующие внутренние замечания "внешность, голос... Но - не сыграет".
Отпустите меня, господин инспектор...
А вот эти двое совпали у меня сразу поле первого же просмотра Les Misérables - 10th Anniversary Concert.
Совпали не актеры (не знаю их в жизни) и, тем более, не персонажи (два совершенно чуждых друг-другу характера).
Совпало ощущение некой общности отношений "актер-персонаж". Не знаю, как по другому это объяснить.
Оба персонажа внутренне оправданы и логичны до конца, обоим в каждом взгляде, в каждом жесте, в каждом движении - веришь. Обоим присуща некая "упертость" взглядов на жизнь. Оба трагичны в финале, но не "переиграют" жизнь по другому, если им дать такой шанс (из-за этой самой своей упертости, кстати).
Все это - заслуга Актеров.
Короче - хороши оба-двое.

Почти иллюстрация к фильму 1978 года.
Сегодня я собой доволен. Пойду, покурю.
Сегодня утром мне пришла в голову мысль - а что, если это мы, читатели, в непонимании Великого Замысла, принимаем за человека всего лишь то, что для Гюго было символом? Символом ограниченности, жестокости и слепоты системы правосудия?
Мы читаем о том, как Жан Вальжан отпускает на свободу своего преследователя (однако, если вчитаться, не было у Жавера "идеи фикс" поймать Вальжана. Не преследовал он его, как показано во всех фильмах) а нам-то рисовали картину, как Величие Духа прощает Несправедливое Преследование Судебной Системы.
Мы видим самоубийство там, где на показывают всего лишь Неминуемое Обрушение Ограниченности и Слепоты Судебной Системы при столкновении с Милосердием и Великодушием.
Нам рисуют картину столкновения Морального Величия с Порочностью Системы - причем тут живые люди?
Но если Вальжан - символ, который Гюго лелеет и взращивает на протяжении всей книги, то Жавер нужен ему постольку-поскольку. Чисто для противопоставления. Он уделяет ему гораздо меньше внимания, чем, тому же Мариусу, например, и отсюда проистекают все те нестыковки, которые в итоге делают (для меня, во всяком случае) Жавера более живым, чем тот-же Вальжан.
Ну, не способен человек, на мой взгляд, с характером и ограниченностью взглядов, которые изначально прописал ему Гюго быть ироничным.
А Жавер бывает ироничным, черт возьми! Одна сцена со шляпой чего стоит!
Тут Гюго явно не досмотрел. Увлекшись, видимо, описанием Низости и Порочности в лице Тенардье, он, вместо того, чтобы запустить в лачугу Горбо какого-нибудь "левого" полицейского, приводит туда Жавера. И в этот момент символ, создаваемый автором, рушится и появляется живой человек.
Вот что, в частности, происходит в лачуге Горбо:
– Я прошу одного, – снова заговорил Гнус, – пусть не лишают меня курева, пока буду сидеть в одиночке.
– Хорошо, – ответил Жавер.
А вот, что мы получаем дальше, при последнем столкновении Вальжана и Жавера:
Лицо Жавера скривилось, как бывало всякий раз, когда он боялся, что его сочтут способным на уступку.
Это только мне кажется, что тут есть некоторые противоречия в поведении?
Так, мне уже два часа, как пора бы начать работать, а я тут, понимаете ли, сижу и размышляю.
Отпустите меня, господин инспектор!
Но - почему бы и нет?
Ух...
Я, конечно, подозревал, что его инспектор будет далек от канона, но что бы так...
Жавер Прадона находится в постоянном напряжении, в вечной конфронтации с самим собой. Его инспектор заставляет себя быть жестоким, непоколебимым, упертым в букву закона. Каждую минуту своей жизни он с, какой-то бешенной параноидальностью убеждает себя, что по другому нельзя, невозможно, что мир черно-белый, без всяких полутонов. Он яростно душит в себе любые сомнения и даже намеки на них.
Столкнувшись с Вальжаном в канализации, он яростно пытается заставить себя ненавидеть этого человека. Пытается - но не может... У него уже не осталось сил для ненависти. И пищи для нее взять неоткуда - Вальжан не воспринимает инспектора как врага.
Безумие.
Опустошенность.
Бессилие...
Сыграно сильно.
Однако при всем моем восхищении Прадоном, поду-ка я лучше искать его-Мариуса.
Его Жавер... Это слишком для меня
Но тут появляется господин надзиратель первого класса Жавер и превращает меня в пятнадцатилетнего, нет, даже - двенадцатилетнего пацана.
Мне хочется фана, игры, фендома и обвешать плакатиками с любимым героем всю комнату. (муа-ха-ха)
Оный господин надзиратель (или инспектор, так как-то привычнее) заставил меня перерыть весь книжный шкаф, выяснить, что из Гюго у нас только два библиотечных "Собора", отправиться в рейд по книжным, после долгих поисков отыскать наконец-то (среди, опять таки вездесущего, "Собора" ) "Отверженных".
Пока я обыскивал книжные, я слушал оное произведение в формате аудиокниги и мюзикла. Потом я взялся за просмотр экранизаций и бутлегов.
На данный момент я переслушал, пересмотрел и перечитал все, что нашел (и кое-что не по одному разу).
Но господин инспектор первого класса Жавер не желает отпускать меня из свох цепких ручищ.
Он даже воцарился на моем рабочем столе (в воплощении Филиппа Куаста).
Я попытался скрыться в мире World of warcraft.
Жавер достал меня и там.
А вобще-то я, если брать "Отверженных" - Грантэр.
Может в этом все и дело?
Но, почему, черт дери, именно Жавер?
Отпустите меня, господин инспектор... А?