[Romyel]

Итак:
Остается два выхода. Один - вернуться немедля к Жану Вальжану и заточить беглого каторжника в тюрьму.
Другой выход...

Нам намекают, что именно сейчас инспектор решил совершить самоубийство.
Протестую! (я позволяю себе этот протест, так как далее автор не описывает нам мысли господина инспектора, поэтому я слежу за действиями и делаю свои выводы)
Инспектор - человек решительный. И я не поверю, что решив умереть, он твердым шагом, на этот раз с высоко поднятой головой, отправился писать, в целом, никому не интересное донесение.
Мне кажется, в этот момент он решил подать прошение об увольнении. Но подходя к полицейскому посту, он все яснее начинает понимать, что этим прошением он так или иначе сдаст Вальжана. А врать, придумывать какую-то причину он не в состоянии. Да и потом - что дальше? Ничего. Он умеет быть только полицейским, вне службы его не существует. Вне службы нет жизни...
Он опять в тупике. Только что, казалось, выход найден - и вот его снова нет.
Тем не менее, не сбиваясь с шага, двигаясь по заранее намеченному маршруту он приходит на этот грешный пост, садится за стол, берет перо - и начинает писать. Он действует, как заведенный механизм. Он пишет свои заметки, а мысли меж тем мечутся в тщетных поисках нового выхода. Он пишет ровным и аккуратным почерком, не пропуская не единой запятой и громко скрипя пером по бумаге.
Я наблюдаю за этим, и я вижу человека, тщетно старающегося отрешится от собственных мыслей. Он старательно выводит букву за буквой, слово за словом, потому что если он не будет сосредотачиваться на этом, то, если говорить современным языком, зависнет над этой бумагой с пером в руках, погруженный в свои размышления.
А он не хочет в них погружаться.
Но вот донесение дописано, бумага просушена, сложена и запечатана.
Больше не на чем сосредоточится.
И инспектор возвращается ровно на то же самое место, откуда так недавно ушел с высоко поднятой головой, и принял ту же самую позу, очевидно - подперев обеими руками подбородок и машинально запустив пальцы в свои густые бакенбарды.
О чем он думает в этот раз, автор нам не говорит. Он описывает быстрину.
А я продолжаю наблюдать.
Жавер наклонил голову и заглянул вниз.

Когда к нам приходит некая мысль, мы (часто неосознанно) наклоняем, поворачиваем, делаем иное движение головой, словно пытаясь прислушаться к себе, если мысль была изнутри, либо стараясь пристальнее вглядеться в то, что оную мысль вызвало. Нет?
И вот он, этот момент. Я вижу его именно здесь. Не раньше.
Инспектор смотрит на опасную спираль водоворота, которая скручивалась и раскручивалась, точно бесконечный винт и ему приходит в голову некая мысль.
И она поражает его, ибо: Вдруг он снял шляпу и положил ее на перила.

Если попробовать воспроизвести последовательность действий, то действия эти безупречно логичны - вспыхнула мысль - всмотреться - да! - резкое движение... Это принятие мысли, принятие решения. Именно сейчас инспектор подумал о самоубийстве. Именно сейчас, а не ранее.
Он принял эту мысль.
Он принял решение.
И не колеблясь, как делал все и всегда, шагнул в открывшийся ему выход.

Сильный поступок сильного человека.
Не привыкшего колебаться. Отучившего себя от этого. Этим шагом бросившего вызов всему - звездам, обществу, своим недавним сомнениям, богу. И этим своим шагом все это отвергшего.
И это он сделал сам. Это был его выбор.
И, поскольку автор в этот момент оставил его наедине со своими мыслями, он был свободен в этом выборе.

Никто не убивал Жавера, кроме самого Жавера.
А все, что до этого накрутил автор в этот момент не имело никакого смысла. Разве что одно - тот кто устал, решается умереть.

Да, я безумный фанатик, готовый отстаивать права чужого персонажа, даже если это право на самоубийство.

@темы: кто-нибудь знает, как это лечится?, Словоблудие и бредомыслие, тема для, Ищу человека, Беседы с зеркалом

Comments

[Addeson]

Мне нежелательно обсуждать религиозный аспект произведения, но в этом смысле, только более абстрактно, я его рассматривала. Правда, мне это казалось моими личными измышлениями на фоне моей страсти к философии 20 века) По крайней мере, если воспринять подчиненность инспектора закону как своеобразное желание свободы (а быть свободолюбивым и при этом очень уважать руководителя, начальника - подтверждаю, что это возможно), то можно предположить, что человек, самостоятельно, без подсвечников, воспитавший в себе стойкие моральные качества, что человек, сам всего добившийся в жизни, в определенном смысле, гордый собой, откажется так круто изменить и себя, и судьбу, как это сделал очень впечатлительный по жизни Вальжан (да и не было ему резона). Он ведь не знал, что такое смирение - он знал только бесконечную борьбу, себя против среды, закона против преступности. А больше он бороться не мог - он хотел от всего освободиться, что ли, обрести покой.

[Romyel]

он знал только бесконечную борьбу, себя против среды, закона против преступности. А больше он бороться не мог

Вот и я об этом.
Просто как всегда, не очень понятно. Я пытался сказать, что все, что что говорил Гюго, не имеет смысла. Инспектор ушел по причинам, в которые автор не вникал.

[Яртур]

Я пытался сказать, что все, что что говорил Гюго, не имеет смысла.

Не всё.
Возможно, прыжок в Сену и был спонтанным, но его мотивы именно те, о которых говорит автор - кризис мировоззрения, потеря ориентиров, реперных точек.

[Romyel]

Я этот кризис четко обозначил для себя после долгих размышлений и бесед, а в самом тексте я увязал практически намертво. Я его даже как-то сократил в половину, что бы хоть что-то понять...
Сейчас я уже поуспокоился, эмоций стало меньше, и меня не рвет, как в прошлом году в попытках понять, чего и где я недопонимаю и почему вижу не то, что написано.

[Яртур]

а в самом тексте я увязал практически намертво. Я его даже как-то сократил в половину, что бы хоть что-то понять

Да уж, пишет Гюго невнятно и многословно. И героев своих подчас плохо понимает. Такое впечатление, что они - герои - выше автора на голову.