Быть добрым очень легко, быть справедливым - вот что трудно. javert+valjean fatal error (с)
Решил я на досуге перечитать историю о том, "каким образом Жан может превратиться в Шан" и еще раз рассмотреть поведение господина инспектора в данной ситуации. Но, поскольку, закладок у меня в этом томе присутствует порядочное количество, а в метро порой основательно трясет, книга все время норовила открыться не там где надо, и подсунуть мне не то, что нужно.
В итоге я обнаружил, что:
а) Жавер казался бесстрастным, его суровое лицо не выдавало никаких чувств. Между тем он был серьезно и глубоко озабочен. ( Часть первая, книга пятая, глава 13)
в) Если бы при входе Жавера в переднюю больницы его увидел человек посторонний, то он никогда не догадался бы по его внешнему виду о том, что происходит в его душе. Жавер был холоден, спокоен, серьезен, его седые волосы были аккуратно приглажены на висках, и по лестнице он поднялся своим обычным неторопливым шагом. (Часть первая, книга восьмая, глава 3)
Но - Все, что лежало на душе Жавера немедленно отражалось и на его лице... ...На этом лице, простом и непроницаемом, как гранит. (часть первая, книга шестая, глава 2)
Нет, я все могу понять: нужно автору одно - никаких чувств, другое - все немедленно отражалось. Но может все-таки в разных главах, а? Глядишь, никто и не заметил бы ничего необыкновенного.
Но в одном абзаце, с разрывом всего в несколько строк...
Или может я чего-то не понимаю, и это совершенно естественно, когда на лице, непроницаемом, как гранит отражаются душевные переживания? Особенно, если человек этот подвержен резким сменам настроения?
В итоге я обнаружил, что:
а) Жавер казался бесстрастным, его суровое лицо не выдавало никаких чувств. Между тем он был серьезно и глубоко озабочен. ( Часть первая, книга пятая, глава 13)
в) Если бы при входе Жавера в переднюю больницы его увидел человек посторонний, то он никогда не догадался бы по его внешнему виду о том, что происходит в его душе. Жавер был холоден, спокоен, серьезен, его седые волосы были аккуратно приглажены на висках, и по лестнице он поднялся своим обычным неторопливым шагом. (Часть первая, книга восьмая, глава 3)
Но - Все, что лежало на душе Жавера немедленно отражалось и на его лице... ...На этом лице, простом и непроницаемом, как гранит. (часть первая, книга шестая, глава 2)
Нет, я все могу понять: нужно автору одно - никаких чувств, другое - все немедленно отражалось. Но может все-таки в разных главах, а? Глядишь, никто и не заметил бы ничего необыкновенного.
Но в одном абзаце, с разрывом всего в несколько строк...
Или может я чего-то не понимаю, и это совершенно естественно, когда на лице, непроницаемом, как гранит отражаются душевные переживания? Особенно, если человек этот подвержен резким сменам настроения?
Я склоняюсь к той мысли, что у него, как и у Ванеля, было 3.5 выражений лица, причем таких, что каждому они чудились по-своему. Нельзя сказать, что и совсем уж каменное лицо, но и нельзя сказать, что чрезмерно экспрессивное. Мое единственное объяснение - опять же, перспективы. Кто как видит, кто как смотрит.
Но один раз все, что было на душе, таки отразилось на лице. "Жавер стал страшен". Но там у него конкретно нервы не выдержали по всем направлениям.
Это где было, при аресте мэра?
А насчет Фантины, Мариуса и прочих - а чего бы автору тогда не сказать прямо - мол, Фантина увидела то-то и то-то... К чему все эти обезличенные обороты?
Вы слишком строго относитесь к авторам)) Это у нас стоит задача разобраться во всем этом месиве, у автора же она может быть другой - специально нас запутать) Почему Гюго так делает? Существует такой прием изложения, называется он "несобственно прямая речь". И хотя он характерен, уж скорее, для литературы 20 в., но я вполне могу принять, что Гюго, ввиду своей гениальности, мог им пользоваться. Вот то, о чем я говорю, и есть эта несобственно-прямая речь. Даже я ее часто и густо использую в фиках, это очень удобно) Кстати, Гюго ведь тоже говорит не от своего лица, а от лица воображаемого рассказчика ( "мы" ). Почему он ей пользовался? Потому что относился к тексту с пристрастием, то есть занимал определенную позицию по отношению к персонажам, и стремился все выставить под единым морально-этическим углом. Вместе с тем, он, должно быть, понимал, что слишком уж большая однозначность идет в ущерб произведению, что нет в жизни настолько уж абсолютных форм. Какая основная задача стояла перед ним? Раскрыть конфликт человека с обществом (=общественное вИдение против "истинного" вИдения души). То есть, в какой-то мере, все эти "кажется" и "есть" заложены в самой задумке романа. Каким же образом показать различные взгляды на вещи, разные точки зрения? Можно, конечно, остаться "всевидящим и всезнающим" автором, который знает все, что происходит в его мире и в каждой отдельной голове (собственно, этот прием и использовался широко как раз-таки в 19-м веке, т.н. "автор-олимпиец" ) Однако в этом случае Гюго бы пришлось говорить так, как вы сказали: "Ей показалось, что... однако мы с вами, люди умные, понимаем, что..." Громоздкие структуры, много лишнего текста. А если спрятать "говорящего", как это делал тот же Толкиен, тогда можно и красиво все оформить, и даже напустить той неоднозначности, которой, как мы все понимаем, славятся истинно великие произведения) Моя последняя версия: Гюго мог попросту инспектора не понимать. Порой создается впечатление, что он либо приписывает ему какую-то отсебятину без особой реальной подоплеки, либо "смотрит" на него чужими глазами, либо попросту говорит: "фиг его знает, о чем думал, лицо его было каменным, а сказал он и сделал то-то". Вот в случае инспектора я склоняюсь к последнему варианту.
Мне просто захотелось в очередной раз повозмущатся на тему вопиющей несправедливости. Ведь даже книга шестая под названием "Жавер" большей частью посвящена красочно описанным сомнениям Вальжана по пути в Аррас...
Вальжан занял собой все пространство xD Как бы сказал кузен Клиффорд кузену Джеффри, нужно поменьше кушать)